Густав Густавович Шпет (1879—1937 гг.) — значительная фигура на русском философском горизонте начала XX в. За приверженность феноменологии Э. Гуссерля и «феноменологии духа» Г. Гегеля его называют «западным» мыслителем. Однако собственная его позиция, представленная в таких важных работах как «Явление и смысл», «Сознание и его собственник», «Эстетические фрагменты», «Внутренняя форма слова» и др., обнаруживая глубину и широту русской души, указывают на близость идей Шпета основной софиологической направленности русской метафизики. Несмотря на свою борьбу с «мудростью» во имя «разума», Шпет все же мудро восстанавливает всю подлинную глубину и действительное значение слова, реабилитирует социальный статус языкового сознания и достаточно самостоятельно, предвосхищая ряд идей герменевтики, структурализма и социологии знания XX в., выявляет словесное бытие в качестве истинной реальности человека.
Философская эволюция Шпета целенаправленна, последовательна и оригинальна. Уже в своей ранней работе «Явление и смысл» философ признает, что только «феноменология как основная наука» отвечает задаче философии — раскрывать подлинные источники и начала познания. Но поскольку эта наука «не наивна» и направлена не на предметы «естественного мира», а на рассмотрение собственных «переживаний» (интуиций) сознания и усмотрение в них сущностных смыслов, с помощью которых только и видятся и сознаются всякие предметы, то возникает вопрос: как соотносятся между собой бытие сознания и само по себе действительное бытие предметов? Как формируется смысл предмета? Традиционная феноменология в лице Гуссерля считает активность сознания источником всякого понимания и смыслообразующей деятельности. Напротив, Шпет говорит, что само сознание словесно «объективировано», что оно само, ускользая от себя, выступает для себя предметом, следовательно, оно должно быть осмыслено с учетом своей словесной обусловленности, с учетом «самостояния» слова в его объективной и культурно-социальной ускоренности. Как и Вл. Соловьев, Шпет убежден, что вопрос о собственнике сознания не имеет эгоцентрического ответа. Но тогда как происходит сознательное осмысление реальности?
Шпет пишет, что последнее основание сознания — «Я» как источник смыслов — по-своему специфически «реализуется», «осуществляется». Его разумно отнести к «социальным вещам». Оно есть «словесно-логическое сознание закономерности жизни и развития языка в целом». Сознание фундировано (укоренено) внутри различных форм социальной жизни. Не существуя без «обстановки», без «среды», оно наполнено и проникнуто «словесными» культурно-историческими смыслами. Шпет критикует отвлеченную теорию познания, учения Канта и Гуссерля, описывающих сознание абстрактно.
Сознание же есть нечто «неизреченное» и «затаенное». И поскольку оно функционирует в социальном пространстве, то в нем, согласно Шпету, помимо опытной (чувственной) и идеальной интуиции должна быть интуиция герменевтическая — «уразумение». Ведь вся предметность сознания социально «мотивирована», т. е. являет собой не просто набор неких «логических содержаний», а есть нечто более глубокое — полнота «энтелехий», «душ», «интимно-внутренних качеств» предметов. Эти внутренние смыслы предметов указывают на предметную телеологичность, т. е. целевую направленность, означают отнесенность любых, естественных и культурных, предметов к социальному миру.
Итак, единственный путь к истолкованию сознания и уяснению смысла предмета лежит в «чистом раскрытии символов», в их разоблачении и «уразумении». Утверждая, что «бытие разума состоит в герменевтических функциях», что оно социально мотивировано различными формами духа: языком, культурой, искусством, техникой, правом, Шпет совершает поворот от феноменологии к герменевтике. Смыслотворчество приурочивается не к «единству сознания», а к социальному целому. Теперь первейшей задачей становится выявление изначальной связи слова и смысла, связи, таящей отношение смысла и «самого предмета». Поэтому в «Эстетических фрагментах», во «Внутренней форме слова» на первый план выступает «уразумение» — полное познание предметного смысла, что значит проникновение в структуру слова, во «внутреннюю его форму». Концепция Шпета предполагает, что слово, «словесное выражение» подразумевает, содержит в себе подлинные моменты восприятия, очевидности, «определенные явления культурно-социального мира».
Что есть слово? Слово — социально, но имеет энергийную сущность и схватывается в понятии «внутренней формы». Связанное со смыслом, оно есть уникально-единственная форма мысли. «Мысль рождается в слове и вместе с ним… мысль зачинается в слове». Нет бессловесного мышления. «И на земле, и на водах и на небе всем правит слово», — говорит Шпет. Но оно правит не порождая, не «конституируя» смысл, а лишь дает самому внутреннему смыслу предмета, его «душе», проявиться и «высветиться». Слово лишь энергетически раскрывает содержание предмета в «логосе», в «законосообразном выражении». Этим самым Шпет утверждает возможность перевода абсолютно всех переживаний, мыслей, образов, даже (что было для него предметом особенных размышлений) непредсказуемость поэтических озарений и метафор в словесную, логосную форму, перевода «мудрости» в «разумность». Но «разумность», повторим, должна учитывать как данный личный культурно-исторический опыт, так и формирующиеся на его основе «коллективные переживания» — с их социальными смыслами.