Фридрих Ницше (1844—1900 гг.) — крупный немецкий мыслитель, «венец новоевропейской метафизики» (М. Хайдеггер), критик нигилистической западной, особенно немецкой, культуры, эстет, поэт, страстный апологет философии жизни.
Верное понимание неоднозначных и многослойных воззрений Ницше предполагает знание его жизни, полной болезненных состояний, одиночества и почти непрерывного творчества; оно возможно только на основе целостного восприятия его идей. У Ницше уже с детства обнаруживается тонкое эстетическое мироощущение: стихотворчество, сочинение музыкальных композиций, увлечение греческой филологией, любовь к Шопенгауэру — все это определяет его жизненный пафос и намечает дальнейший путь мышления.
Впервые оригинальное понимание сущности человека Ницше высказывает в одной из ранних работ «Рождение трагедии из духа музыки» (1872), где он показывает, что для успеха трагедийного жанра нужно привести в равновесие два противоположных основных принципа жизни: с одной стороны — дионисически необузданный, упоенный взгляд на безмерную силу зачатия и разрушения природы, а с другой — аполлоническое утешение видимости, прекрасной иллюзии, эфемерного маскарада. Согласно Ницше, трагедия выражает не только ром то и другое сразу: дионисический взгляд в бездну и аполлоническое наслаждение маскарадом. Человек — существо водящее, экстатичное, иррациональное и, одновременно, разумное, гармоничное, спокойное. Только вместе эти два начала способствуют творческому созданию человеком красивых форм, поддержанию возвышенного умонастроения.
Однако развитие культуры, начиная с сократо-платоновской философии и распространения христианства, односторонне пошло по аполлоновскому пути — рациональному, «научному», «моральному», скрывая под спудом своих «высших ценностей» дионисийский принцип воли. Условность христианского благочестия, наблюдаемая Ницше в практике катоподлинное искусство, но и истину цельного человека, в котолического и протестантского исповедания, закрывает путь к абсолютной жизненности человека. «Быть христианином, — говорит он, — это значит ненавидеть ум, гордость, мужество, свободу, libertinage духа, ощущения, радость ощущений, это значит вообще ненавидеть радость». Христианство, думает Ницше, приводит к «нигилизму» — лицемерию, господству отрицательных, пассивных сил в человеке и культуре, не способных к творчеству и самопожертвованию.
Согласно Ницше, единственной метафизической реальностью является видимый мир, и абсолютом в нем выступает сама личность с присущей ей волей. Воля как раз и есть то, что делает человека неповторимым и уникальным. Абсолютная уникальность — это идеальный предел жизненно-целевых усилий каждой личности, то, кем она должна стать, преодолев в себе тяжесть «реакционных» высших ценностей. «В сущности, — пишет Ницше в «Несвоевременных размышлениях», — каждый человек хорошо знает, что он живет на свете только один раз, что он есть нечто единственное и что даже редчайший случай не сольет уже вторично столь дивно-пестрое многообразие в то единство, которое составляет его личность; он это знает, но скрывает как нечистую совесть, — почему? Из страха перед соседом, который требует условности и сам прячется за нее…» В аполлоновском мире каждый прячется за обыденное мнение и готовые стереотипы поведения, забывая о главной цели жизни — необходимости быть собой.
Освободить человека, «преодолеть» в нем всякую условность веры и морали и пробиться к конкретной самобытности его души, к его самой сокровенной глубине и значит — сделать его жизнь утверждающей, полноценно реализующей творческую «волю к власти». В этом отношении любая истина символична, относительна, поскольку она есть «интеллектуальное приспособление», функция от жизнеутверждающего принципа воли. «Орудием и игрушкой являются чувства и ум: за ними лежит еще Само. Само ищет также глазами чувства, оно прислушивается также ушами духа. Само всегда прислушивается и ищет: оно сравнивает, Подчиняет, завоевывает, разрушает. Оно господствует и является господином даже над Я. За твоими мыслями и чувствами, брат мой, стоит более могущественный повелитель, неведомый мудрец, — он называется Само. В твоем теле он живет: он и есть твое тело». Раскрытие уникальной полноты бытия, заложенной в каждой личности, преодоление себя — «человек есть нечто, что должно превзойти» — возможно, в безусловности любви, в «осенении иллюзией любви», при осуществлении в себе абсолютности акта любви. «У каждого, кого лишают возможности любить безусловно, этим подрезывают в корне его силы, он должен увянуть, т. е. сделаться бесчестным». Безусловность любви и веры в совершенство и правду основана не на трансцендентной «высшей реальности», Боге, а на личном волевом усилии. «Все чувствующее страдает во мне и находится в темнице; но моя воля всегда приходит ко мне как освободительница и вестница радости. Воля освобождает: таково истинное учение о воле и свободе — ему учит вас Заратустра».
Философия Ницше аристократична, содержит апологию «высших людей». В наличной культуре преодолеть себя удается не всем, а лишь сильным «совершенным экземплярам», «избранным». Для остальных же, «слабых», склонных к повиновению, оправданием значения их жизни будет посвящение себя ради пользы этих «редчайших и ценнейших экземпляров, а не для пользы большинства».
«Воля к власти» сильных людей как внутренний принцип их абсолютного бытия, их Самости, не означает только биологического вожделения господства. Ее метафизическая суть выражается в безграничном стремлении творить и отдавать. Активность «воли к власти» должна проявляться в аристократической снисходительности, избирательности, внимательности ко всему случайному, к Мгновению, в легком танцующем образе жизни. Настоящее нужно прожить творчески так, чтобы в случае повтора нельзя было пожалеть (идея вечного возвращения). Это жизнь «сверхчеловека» — человека, в котором сосредоточено все то, что может быть утверждено.
Критика культуры нигилизма, преодоление аполлоновского начала в человеке и апология дионисически цельной жизнеутверждающей личности как основные идеи Ницше есть одна из первых и очень серьезных реакций философии на кризис западноевропейской духовности, в которой «Бог умер», а высокие ценности превратились в предмет равнодушных пересудов.