Имяславие — древнейшее и характерное для православного Востока учение, уходящее корнями еще в первые века христианства, но получившее оформленный вид в XIV в. в движении исихазма под предводительством св. Григория Паламы, архиепископа Фессалоникийского. В основе имяславия лежит особое почитание Имени Божия и призывание его в практике непрерывного «умного делания», т. е. Иисусовой молитвы, переходящей из устной в умную и приобщающей человеческое существо к Божественному.
В начале XX в. вышла книга схимонаха Илариона «На горах Кавказа», описывающая как раз такой опыт монашеского подвижничества и содержащая ряд утверждений, послуживших толчком к новой волне осмысления и споров вокруг имяславия. Став вначале темой для серьезного столкновения сторонников и противников имяславия в монастырях на Афоне, она захлестнула затем широкие общественные и философские круги России.
Что же это были за утверждения схимонаха Илариона, ставшие впоследствии отправными тезисами современного ему имяславного движения и философии имени А. Ф. Лосева (и ряда других философов), в которой они были развиты и уточнены?
Основной из них гласит, что Имя Бога — есть Сам Бог, т. е. в имени Бога Он присутствует Сам. И тогда задачей философа, обладающего мощным диалектическим категориальным аппаратом, было бы предотвратить неверные, поверхностные интерпретации этого тезиса в духе пантеизма, позитивизма и пр.
В центре спора стоял вопрос о Божественной сущности и энергии, который еще в XIV в. на Константинопольских соборах формулировался в понимании Фаворского Света. Церковь определила тогда, что всякое действие Божие есть Бог, т. е. оно неотделимо от Его Существа, хотя и отлично от самой сущности. Фаворский Свет не творение Бога и не Боже-ственная сущность, он — сила (энергия) сущности, неразрывная с сущностью, и поэтому — есть Бог.
Аналогичным образом этот вопрос решал уже в XX в. Лосев в отношении Имени Божия, понимая Его как энергию сущности Божьей. И так как энергия сущности неотделима от самой сущности, то она есть Сам Бог. Имена Божии понимаются Лосевым как таинственные символы реального действия Бога. То есть Имя Бога — есть Сам Бог, но Бог Сам — не есть имя, сущность — не есть имя. В имени мы познаем предмет, имя — это то, что мы знаем о предмете, та сторона, которой он нам является, и в имени мы наиболее близки к предмету. Божественная сущность непостижима и непознаваема, но она открывается нам в Имени. Имя Божие есть энергия сущности Божественной или явленный и познанный лик Божества. Однако Сущность только приоткрывается, оставляя апофатический момент, несообщимый и сокровенный.
Таким образом, рассуждения Лосева об Имени Божьем вписываются в общее церковное учение об энергии сущности Божией, являются его частным случаем. Имя Божие есть то в Боге, что мы знаем, различаем, называем и формулируем, и так как Бог — един, то эта явленная сторона в нем есть не что иное, как Он Сам, а точнее явленный момент в Нем, в котором Он присутствует целиком. Однако с Самим Богом, в смысле существа Божия, ни имяславие, ни Лосев Имя не отождествляли. Имя приравнивали или логически включали в понятие о Его энергии (в логике знак включения, импликации отличается от знака эквиваленции, равенства, хотя в речи они определяются одним словом «есть» или «равно»).
Для того чтобы молитва, являющаяся центром духовного человеческого труда и вершиной добродетели, была молитвой, т. е. общением с Богом, совершенно необходимо признать, что в Имени Божьем присутствует Сам Бог. Иначе вся духовная традиция была бы психологической выдумкой и фикцией. Но чтобы молиться, надо признавать, что сущность, хотя и присутствует в Имени, — есть сама по себе нечто бесконечное и бездонное, хранящее в себе вечное многообразие смысла и тайну.
Таким образом, имяславию чужд агностицизм, утверждающий абсолютную непознаваемость Бога как некой «вещи в себе» и полную оторванность явления от являемого. Чужд ему и рационализм, пытающийся при помощи понятий создать учение о Боге. Нельзя молиться ни при первом воззрении, ибо, находясь в нем, не к кому обращаться с молитвой, кроме самого себя, ни при втором воззрении, ибо оно изгоняет тайну, к которой только и можно обращаться с упованием, любовью и молитвой. Молитва есть нисхождение и восхождение мистических энергий, она пропитана ими и переливается в них. В молитве, в призывании Имени Господа Иисуса Христа соединяются человеческое сердце и Бог, что получило название синергизма, т. е. диалога человека с Богом, где человек доходит до точки слияния с Божеством. Имяславие же есть осознание действенного молитвенного опыта, причем философия имяславия должна производить это в категориях платонической диалектики.
Молитва требует абсолютного, непостижимого, превышающего все формы познания Существа Божия, иными словами, апофатизм имеет преимущественное место в имяславии и Православии. Но она же требует и реальнейшего, близкого, ощутительного явления Сущности, умного осенения Божественным Светом, а значит — катафатизма. Оба эти начала должны быть связаны между собой в единый организм жизни, чтобы было абсолютное взаимопроникновение — создание единого и цельного организма религиозной жизни.
Так в своих конечных понятиях и именах, в своем уме мы осуществляем Божественные энергии и в них созерцаем неведомые тайны Божественной жизни — триипостасное Единство. Начав с молитвы, понятия Имени, затем понятий сущности и энергии Божьей, Лосев доходит до понятия триипостасного Единства Предмета молитвы, то есть Пресвятой Троицы — живого и цельного организма пресветлой вечности Бога.