Размышления об онтологическом (сущностном) статусе Софии, Премудрости Божией, имеют давнюю философскую традицию. Они касаются проблемы отношения между Богом и сотворенным им миром. Уже Фома Аквинский высказывает мысль, что Бог рассматривает свое творение в некоем простом акте, посредством своей простой Премудрости. И хотя Он владеет многими идеями многих вещей, Премудрость, в которой Он познает их, при этом одна. Она, считает Фома, не имеет собственного единства и существенности, не является «четвертой ипостасью»: Она тождественна Божественной сущности. Бог и его тварная Премудрость составляют нераздельное единство.
В новое время учение о Софии разрабатывал И. Шеллинг, который, опираясь на библейскую книгу Притчей Соломоновых, где Премудрость говорит о себе как начале пути Божием, о Своем рождении еще прежде бытия мира, о своей особой радости с сынами человеческими и т. п., утверждал, что София — идея будущего тварного мироздания. Она есть Божественное «видение» мира, которое Бог волен претворить или не претворить в действительность. Это «видение», охватывающее все отдельные элементы в их совокупности и взаимосвязи, по Шеллингу, есть «самосознание», т. е. полное «воплощение» лишь в конце действительного существования мира. В этом смысле Она есть идеальный образ цельного (не падшего) человеческого разума, «пришедшего к самому себе».
Но особенную разработку софиология получила в русской религиозной философии у Вл. Соловьева, П. Флоренского и С. Булгакова. Согласно Соловьеву, София есть тело Божие, материя Божества, проникнутая началом Божественного единства. Соловьев говорит о ней как об образе совершенной «вечноженственности», т. е. о чем-то отличном от Бога, а именно «творении», которое Бог наполняет своими идеями и видениями. Как осуществление Божественного замысла о сотворенном мире, София имеет тварную и не тварную природу, обладает свободой и личным действие. Поэтому она представляет собой конкретное живое существо — Богочеловеческий организм явленный в образе Христа. Во Христе Логос и София, универсальное и индивидуальное, пребывают нераздельно.
Для Вл. Соловьева учение о Софии не было отвлеченным умозрением. Искреннее желание объединить всех людей в едином «организме» Вселенской церкви подкреплялось у него личным мистическим опытом, выраженным им в действенной творческой жизни, многочисленных трудах и стихотворениях.
Не веруя обманчивому миру, Под грубою корою вещества, Я осязал нетленную порфиру И узнавал сиянье божества…
Наиболее подробное изложение концепции Софии представлено в работе П. Флоренского (1882—1937 гг.) «Столп и утверждение Истины». Опираясь на идею св. Афанасия о Премудрости (Софии) как «Богозданного единства идеальных определений твари, идеального естества твари», Флоренский говорит, что София — содержание Бога-Разума, вечно творимое Отцом через Сына и завершаемое в Духе Святом. Она имеет чисто тварный статус. Благодаря своей непосредственной связи с Богом в качестве его мысли, София уже есть то, чем должны стать все тварные существа, во что они должны преобразиться. Вслед за Вл. Соловьевым Флоренский понимает Софию как нечто, полностью воспринятое в Божественную жизнь. Как «предсуществующее единство творения» София в одно мгновение узревается и обозревается Богом в своей целости. Именно благодаря этому, считает Флоренский, творение всякий раз достигает единства, совершенства и цельности. Всякое тварная вещь через причастность Премудрости несет в себе отпечаток Божества, Логоса или Имени. Вообще, считая имя «реальной силой-идеей, формирующей вещи и таинственно управляющей недрами их глубочайшей сущности», Флоренский показывает, что имя Божие вносит в тварное бытие «новую таинственную сущность». В этом смысле София как Премудрость Божия, через которую происходит Божественное воздействие на мир, хотя и принимает участие в Божественной жизни и любви, но не единосущна Богу, не является его ипостасью.
Наиболее отважный из софиологов — С. Н. Булгаков; у него София есть атрибут сущности Божией. С его точки зрения, церковное учение о Святой Троице содержит проработанные догматы о Лицах, Отце, Сыне и Святом Духе, но оставляет без достаточного прояснения, без богословской интерпретации собственно Божественную «единосущность». Изыскания Булгакова сводятся к следующему результату. Бог имеет Премудрость и славу, ими Он обладает и характеризуется ими; их нельзя отделить от Него, поскольку они пред-ставляют его динамическое самооткровение в творческом деянии, а также Его собственную жизнь. Отсюда София, Премудрость Божия, выражает Божественную принадлежность всем Лицам Святой Троицы, но сама Она не ипостасна, не есть отдельное Лицо. Триипостасный Бог в действительности обладает лишь одним Божеством, Софией; и Он обладает ею таким образом, что она принадлежит трем Божественным Лицам, в соответствии со свойствами каждого из этих Лиц. Не будучи Богом, София возлюблена Святой Троицей как жизнь и откровение, в ней Триединый Бог любит Самого Себя. «Поскольку Бог любит Софию, София любит Бога. Без этого предположения триипостасное отношение между Богом и Его усией (сущностью) остается непонятным».
Итак, у всех софиологов София — это и Божественная существенность (идеальное содержание) и тварная, исполненная Премудрости, структура мира или восприимчивость. Она составляет «среднее» бытие между Богом и творением. В XX в. Церковь, в лице митрополита Сергия, богослова Владимира Лосского и др., резко осудила софиологические взгляды, вскрыв их догматическую несостоятельность.